Читать книгу "Немецкая тетрадь. Субъективный взгляд  - Владимир Познер"

Женщина спрашивает: – Правда, я выгляжу моложе своих лет?

Ответ: – Нет, мне не кажется.

В любой знакомой мне стране ответили бы комплиментарно. В любой, кроме Германии. Это хорошо? Это плохо?

Из области теории перейдём в области практики.

Господин Роланд Ян возглавляет BStU – службу, занимающуюся архивами Staatssicherheitsdienst, сокращенно SSD, в просторечии Stasi, по-русски – Министерство государственной безопасности ГДР.

Когда стало понятно, что скоро наступит конец существованию Германской Демократической Республики, среди первых и наиболее срочных стояла задача уничтожения множества документов, в том числе относящихся к деятельности Stasi. Технически это делалось с помощью шредера – аппарата, специально созданного для резки бумаги на тоненькие полоски и крошечные кусочки. Это и есть то, что досталось работникам службы – тысячи мешков измельченной бумаги. Что с этим делать? Казалось бы, сжечь, уничтожить. Но нет, была поставлена совершенно другая задача: восстановить столько документов, сколько физически возможно.

Вы, конечно, знаете, что такое пазл? Когда из нескольких десятков, иногда сот, редко тысяч кусочков надо воссоздать единую картину. Это довольно трудно, но, учитывая, что картина прилагается, можно подбирать тот или иной кусочек по цвету, по рисунку и таким образом воссоздать целое.

Но тут пазл совершенно другого рода. Здесь миллионы кусочков бумаги при полном отсутствии какого-либо рисунка. Это работа невероятной сложности. Цель же одна: восстановить письма, доносы, рапорты, которые позволят выяснить личности тех, кто либо служил в Stasi, либо работал на них, проще говоря – «стучали».

Дело хорошее? Не спешите с ответом.

Конечно, выявить бывших членов тайной полиции и тех, кто им прислуживал, дело благородное, но… Представьте себе такую историю: во времена ГДР некая фрау Шмидт официально работала незаметной служащей в Министерстве торговли, а на самом деле работала в Stasi. Об этом не знали ни ее муж Дитер Шмидт, сотрудник банка, ни ее дети Мария и Ханс, которым в том время было соответственно 10 и 12 лет. Прошло десять лет. ГДР более не существует. Господин Шмидт ныне служит директором сберкассы, дети учатся – Мария в художественной школе, Ханс в Гейдельбергском университете. А фрау Шмидт переквалифицировалась, открыла собственный магазин, в котором торгуют предметами искусства из Юго-Восточной Азии, используя прежние связи. Всё хорошо. Но вот господину Яну сотоварищи удаётся «склеить» несколько бумажек, из которых становится понятным, что фрау Шмидт не только работала в Stasi, но писала доносы на собственного мужа. Нет, ничего плохого она не писала, просто выполняла приказ: писала правду. Мужу это, к счастью, не навредило, но всё же… И вот в один прекрасный день Дитер Шмидт, его дети Мария и Ханс узнают, что их милая жена/мама работала вовсе не в Министерстве торговли ГДР, а в Stasi, да не просто работала, а еще и стучала на них.

Последствия такого сюрприза предсказать сложно, но в том, что последствия будут, к тому же малоприятные, можно не сомневаться. Вполне допустимо, что семья развалится. А ведь несчастная госпожа Шмидт выполняла приказ, ослушаться не могла – вернее, могла, но боялась последствий. Так может быть, не надо предавать гласности такие вещи?

Роланд Ян абсолютно убежден, что надо. Необходимо. Правда требует того. Правда, считает Ян, это абсолют. Она всегда лучше неправды, всегда лучше неизвестности. И мы, говорит он, будем разбирать эти мешки (их, кажется, порядка 30 тысяч) до самого последнего клочка бумаги. В поисках правды.

Во время интервью у господина Яна, я пытался понять, чем руководствуется он в своей работе, каково «топливо его внутреннего мотора»? Справедливое и объективное осуждение тайной полиции, державшей в страхе население ГДР, или что-то другое? Например, личный мотив. Я выяснил, что Роланд Ян еще со школьной скамьи конфликтовал с режимом ГДР. Началось с чепухи – пошел воевать за право своего одноклассника носить длинные волосы, что запрещал директор школы. Аж в Министерство образования в Берлин поехал из города Иена, в котором сам родился и жил. И добился своего! Потом, будучи 24-летним студентом университета, вышел на демонстрацию, держа над головой пустой белый плакат как протест против цензуры. Еще через пять лет распространил свою фотографию, на которой одна половина была раскрашена под Гитлера, а другая – под Сталина. Был исключен из университета. Ему еще не было 30, когда был арестован и приговорен к 22 месяцам тюрьмы за то, что разъезжал на велосипеде с польским флагом и надписью в поддержку профсоюза «Солидарность». Дело кончилось тем, что Яна лишили гражданства и депортировали в ФРГ, откуда он оказывал самую разнообразную помощь противникам гедеэровского режима.

Так вот, вопрос: страстное стремление Яна разобраться «до последнего клочка» бумаги, никого не жалея – это что? Высочайший образец служения правде? Или жажда мести?

И когда мы, размахиваем лозунгом справедливого разоблачения тех, кого мы когда-то боялись, тех, кого мы ненавидели, всегда ли нами руководит неодолимое желание служить истине?

Только не спешите с ответом.

Тило Саррацин

Сей господин прославился в Германии книгой «Германия. Самоликвидация», вышедшей в свет 2 сентября 2010 года. Почти ровно за год до этого, 6 сентября 2009 года, Саррацин дал интервью журналу “Lettre Internationale”, в котором высказал, в частности, следующее суждение: «Интеграция есть задача того, кто интегрируется. Я не обязан уважать того, кто ничего для этого не делает. Я вообще не обязан кого-то уважать, кто живёт за счет государства, отвергает это государство, не заботится должным образом об образовании своих детей и постоянно производит на свет маленьких „девочек-в-платках“». Речь, как вы понимаете, шла об иммигрантах из Турции и арабских стран.

Интервью вызвало гневное осуждение как германских СМИ, так и подавляющего большинства представителей истеблишмента (хотя и не всех). Саррацину было предложено подать в отставку со своей должности в Государственном банке, но он отказался, в связи с чем его служебные функции были резко ограничены. Когда же вышла «Германия. Самоликвидация», разразился всегерманский скандал.

Управление федерального банка постановило ходатайствовать перед Федеральным президентом об освобождении Саррацина от должности члена Совета директоров. Дело завершилось тем, что Саррацин добровольно покинул Совет, но добившись того, что пенсия, которую он будет получать по достижении им пенсионного возраста, должна быть поднята на 1000 евро в месяц до уровня, соответствующего плановому окончанию его контракта с федеральным банком в 2014 году. При этом Саррацин объяснил свой добровольный уход нежеланием ставить под удар авторитет должности Федерального президента в случае, если тому пришлось бы отправить Саррацина в отставку своим распоряжением и оно было бы впоследствии признано судом незаконным.